Алис Миллер Alice Miller Швейцария 12.01.1923 Сайт автора - www.alice-miller.com/index_en.php

Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я
М.:Академический Проект,2006

Алис Миллер - психолог, писатель, известная своими работами о насилии над детьми во всех ее формах, включая физическое насилие, эмоциональное насилие и сексуальные надругательства над детьми. Миллер изучала и писала о воздействии отравляющей педагогики на детей и на обществе в целом. Алис Миллер родилась в Польше и в 1946 году эмигрировала в Швейцарию. Она получила степень доктора наук философии, психологии и социологии в 1953 году в Базеле. В последующие 20 лет она изучала и практиковала психоанализ. После 1973 года Алис разработала собственную идею и детском развитии и психологии. Она опубликовала свои  первые книги в конце 1970-х годов, среди которых «Драма одаренного ребенка и поиск собственного я», «Для вашего же блага», «Нетронутый ключ», «Разрушение стены молчания». В 1979 году Алис Миллер прекратила работу в качестве психоаналитика, но продолжала писать и преподавать на тему психологических проблем. С 2005 года она занимается тем, что отвечает на читательские письма, публикует статьи и интервью на своем веб-сайте.

купить книгу можно здесь

 

Главы из книги:

Потерянный мир чувств

В поисках своего подлинного Я

Обсуждение глав книги на соответствующей страничке форума: Ваши вопросы, комментарии, размышления и ответ психолога.

 

 

ПОТЕРЯННЫЙ МИР ЧУВСТВ

глава из книги Алис Миллер "Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я"

...ребенок способен испытывать чувства лишь в том случае, если рядом находится человек, с пониманием относящийся к нему

 

Способность новорожденного быстро приспосабливаться к требованиям родителей приводит к тому, что потребности ребенка в любви, уважении, отзывчивости, понимании, участии, сочувствии часто вытесняются в бессознательное. То же самое можно сказать и об эмоциональных реакциях на чреватые тяжелыми последствиями ситуации, в которых ребенок оказывается лишенным чего-то жизненно важного. В результате человек как в детские, так и в зрелые годы лишен многих эмоциональных переживаний (таких, как ревность, гнев, зависть, чувства одиночества и бессилия, страх). Это трагично уже потому, что в моей книге речь пойдет об одаренных людях, способных на проявление самых разных чувств. Судя по их рассказам о своих переживаниях в детстве, они ни разу не испытывали страха и боли. Бурную эмоциональную реакцию вызывала у них главным образом природа. Они могут воспринимать природу, не оскорбляя своих родителей, не внушая им неуверенность в себе, не ставя под сомнение их авторитет и не нарушая их душевное равновесие. Поразительно, но эти необычайно одаренные, внимательные и впечатлительные дети, хорошо помнившие, как, например, в четыре года они впервые увидели пляшущие на траве яркие солнечные блики, в восемь лет «никак не отреагировали» на беременность матери, а при рождении сестры или брата «вообще не испытали чувства ревности». Может оказаться, например, что во время оккупации их в двухлетнем возрасте оставили дома одних, на их глазах вражеские солдаты вторглись в их квартиру и произвели обыск, но они не плакали, вели себя спокойно и «вообще держались молодцом». Свое умение воздерживаться от проявления чувств они превратили в настоящее искусство. Ведь ребенок способен испытывать чувства лишь в том случае, если рядом находится человек, с пониманием относящийся к нему. Но если маленький ребенок из-за своего душевного волнения рискует утратить любовь взрослых, он не просто скрывает от окружающих свои эмоции, но вынужденно вытесняет их в бессознательное. С годами они накапливаются в организме ребенка, оказываясь источником внутреннего воздействия на его психику.

В дальнейшем эти чувства могут пробудиться и напомнить человеку о его прошлом. Однако понять первопричину можно лишь в том случае, если удастся найти взаимосвязь между исходной ситуацией и нынешними бурными душевными переживаниями. Новейшие методы психотерапии помогают нам в этом.

Возьмем в качестве примера чувство одиночества. Я говорю не о взрослом человеке, который, почувствовав себя одиноким, глотает таблетки, принимает наркотики, идет в кино, навещает знакомых или делает множество ненужных телефонных звонков, и все это ради того, чтобы заглушить душевную боль. Нет, я имею в виду ребенка, у которого нет этих возможностей отвлечься и чьи вербальные или невербальные обращения не доходят до родителей. И не потому, что эти родители жестоки, а потому, что они сами когда-то испытывали те же чувства, имели те же потребности и, в сущности, остались детьми, ищущими тех, кем можно по-своему «владеть», чье поведение предсказуемо. Ибо, как ни парадоксально это звучит, ребенком родители могут «владеть». Ребенок никуда не уйдет, в отличие от матери. Родители могут воспитать его таким, каким они хотят его видеть. Они могут внушить ему уважение к себе, могут излить на него собственные переживания, могут побудить его выражать любовь и восхищение, могут почувствовать себя рядом с ним сильными и смелыми, могут, решив, что потратили на него слишком много сил, предоставить его дальнейшее воспитание другим людям, могут, наконец, постоянно ощущать себя объектом безмерного почитания с его стороны, так как ребенок обычно не сводит с родителей глаз. Если женщина в детском возрасте была вынуждена скрывать свои потребности и чувства от матери, то, будь она даже очень образованна, с годами ей придется столкнуться со следующей ситуацией: рождение собственного ребенка даст импульс дремлющим в глубинах ее бессознательного потребностям. Ребенок это сразу почувствует, но очень скоро тоже научится вытеснять свои собственные ощущения в бессознательное.

Однако, если взрослый человек, проходя курс психотерапии, вдруг снова ощутит появившееся у него когда-то в далеком детстве чувство одиночества, то оно проявится так интенсивно, с таким приливом боли и отчаяния, что приходишь к совершенно очевидному выводу: эти люди не могли бы вынести в детстве столь сильные душевные страдания. Для этого было бы необходимо другое, гораздо более эмоционально отзывчивое окружение. Отсюда такая сильная защитная реакция на любое проявление чувств. Отрицать это – значит ставить под сомнение накопленный в психотерапии практический опыт.

Так, например, для купирования проявлений чувства одиночества уже в раннем детстве включаются самые разнообразные защитные механизмы. Наряду с обычным отрицанием мы встречаемся с постоянной изнурительной борьбой, направленной на то, чтобы с помощью заменителей (наркотики, общение в разного рода группах, культовые обряды любой ориентации, сексуальные извращения) удовлетворить вытесненные в бессознательное и уже ставшие деформированными потребности. Многие прибегают к интеллектуальным изощрениям, ибо данный защитный механизм обладает высокой степенью надежности. Но в ряде случаев (например, при тяжелых соматических заболеваниях) интеллект оказывается бессилен (см. исследование болезни Ницше в моих книгах «Geschmiedener Schlussel», 1988; «Abbruch der Schweigemauer», 1990).

Включение всех этих защитных механизмов сопровождается вытеснением в бессознательное воспоминаний о первоначальной ситуации и связанных с нею чувствах. Приспособление к родительским потребностям зачастую (хоть и не всегда) приводит к превращению ребенка в «псевдоличность», развитию мнимого Я. Человек ведет себя так, как от него хотят, и постепенно этот тип поведения начинает определять все его поступки и помыслы. Его подлинное Я остается в зачаточном состоянии, так как отсутствуют какие-либо возможности для его становления. В результате такие пациенты жалуются на отсутствие смысла в жизни, неприкаянность и душевную пустоту. И эта пустота вполне реальна. Действительно, наблюдаются полное душевное опустошение, обеднение и частичная утрата возможностей. Внутренняя целостность ребенка оказалась нарушенной, и это не позволяет ему свободно выражать свои эмоции.

В детстве этим людям порой снились сны, в которых им зримо представлялась их гибель. Приведу два примера.

«Мои маленькие братья и сестры бросают с мостика большую коробку с моим телом. Я знаю, что мертва, и тем не менее слышу, как бьется мое сердце. В этот момент я всегда просыпалась».

Этот неоднократно повторявшийся сон до предела усилил неосознанные агрессивные настроения Лизы (зависть, ревность) по отношению к своим младшим братьям и сестрам, для которых она всегда была заботливой «матерью». Таким образом произошло «убийство» собственных чувств и желаний посредством реактивного образования. А вот какой сон снился в детстве Курту, которому сейчас 27 лет:

«Я вижу белый гроб на зеленом лугу и очень боюсь, что в нем лежит моя мать. Я снимаю крышку и вижу там себя».

Если бы у Курта в детстве была возможность выразить свое негативное отношение к каким-либо поступкам матери, ощути он тогда в полной мере чувство гнева, ему никогда не снилась бы собственная смерть. Но в этом случае он лишился бы материнской любви, а это для ребенка равносильно смерти. Таким образом, он «убил» в себе частицу собственной души, лишь бы сохранить для себя мать.

Таким образом, ребенку нелегко выражать собственные чувства. Это порождает неразрывную связь с родителями, при наличии которой невозможно автономизировать свой внутренний мир. Ведь мнимое Я ребенка позволяет родителям обрести столь недостающее им чувство уверенности в себе, а ребенок, в свою очередь, сперва осознанно, йотом бессознательно ставит себя в полную зависимость от родителей. Он не может положиться на собственные чувства, он так и не набрался нужного опыта, не знает своих истинных потребностей и в высшей степени чужд самому себе. В данной ситуации он никак не может внутренне отделиться от родителей и в зрелом возрасте оказывается зависимым от людей, замещающих для него родителей. Этими людьми могут быть партнеры, товарищи и прежде всего его собственные дети. Унаследованные воспоминания, вытесненные в бессознательное, вынуждают его как можно более тщательно скрывать от самого себя свое подлинное Я. В итоге пережитое в детстве в родительском доме и не получившее должного выхода чувство одиночества приводит к изоляции человека от самого себя.

наверх

 

В ПОИСКАХ ПОДЛИННОГО Я

глава из книги Алис Миллер "Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я"

...способность искренне скорбеть и переживать оживляет душу.

 

Чем здесь может помочь психотерапия? Она не в состоянии вернуть нам ушедшее детство или изменить жизненные обстоятельства. С помощью иллюзии нельзя исцелить душевные травмы, и рай гармонии, чуждой внутренней раздвоенности, на который так надеются люди, пережившие душевные травмы, оказывается недосягаемым. Но постижение человеком правды своей собственной жизни и преодоление раздвоенности дают ему возможность уже в зрелом возрасте вернуться в свой собственный мир чувств. Это далеко не рай, однако способность искренне скорбеть и переживать оживляет душу.

Одним из обнадеживающих моментов в процессе психотерапии является то, что пациент порой осознает на эмоциональном уровне, что вся с такими усилиями и с такой самоотверженностью завоеванная «любовь» взрослых оказывалась предназначенной отнюдь не тому, кем он был на самом деле, что восхищение его красотой, одаренностью, достижениями воздавалось именно красоте, достижениям, а не ему самому. В его душе вновь пробуждается маленький одинокий ребенок, который спрашивает: «А что если бы я предстал перед вами злым, уродливым, раздражительным, завистливым и беспокойным? Какой тогда была бы ваша любовь? А ведь я и такой тоже. Означает ли это, что вы любили не меня, а того, за кого я себя выдавал? Возможно, воспитанный, предсказуемый в своих чувствах, любящий родителей, понятливый, послушный ребенок в сущности совсем не был ребенком? Что вообще случилось с моим детством? Не лишили ли меня его? Я ведь никогда не смогу вернуться туда и наверстать упущенное. С самого начала я был взрослым ребенком. Может быть, взрослые тогда просто использовали мои способности мне во зло?»

Эти вопросы вызывают у человека чувство глубокой скорби, они связаны с вытесненной в бессознательное болью, однако в результате всегда рождается новая душевная инстанция (которая была чужда матери) – порожденная скорбью эмпатия к собственной судьбе. Один из моих пациентов, у которого способность к эмпатии только возникала, рассказывал о своем сне: ему снилось, что тридцать лет назад он убил ребенка, и никто не помог ребенку спастись. (А ведь именно тридцать лет назад его ближайшие родственники заметили, что он стал очень замкнутым, вежливым и послушным, но зато не проявлял больше никаких чувств).

Итак, выяснилось, что подлинное Я после десятилетий «молчания» пробудилось к жизни благодаря заново обретенной способности чувствовать.

Проявления чувств после этого уже воспринимаются человеком серьезно, он их не высмеивает, не издевается над ними, хотя порой они еще долго остаются в сфере бессознательного, и на них просто не обращают внимания: подход к ним иногда так же осторожен, как и раньше, когда родители общались с ребенком, а он еще не мог словами выразить свои потребности. Даже став уже взрослым (но оставаясь в душе ребенком), нельзя было ни сказать, ни подумать: «Я могу быть печальным или счастливым, если что-то меня печалит или делает счастливым, но я не обязан веселиться ради кого-то и не должен ради других скрывать свои заботы, страхи или другие чувства. Я вправе быть злым, и никто не умрет и не будет страдать из-за этого, я вправе приходить в неистовство, если меня что-то оскорбляет, не боясь потерять моих родителей».

Как только взрослый человек начинает всерьез принимать свои нынешние чувства, он сознает, что раньше скрывал от себя свои чувства и потребности и что это был его единственный шанс выжить. Он чувствует облегчение, поскольку может позволить себе испытать чувства, которые раньше пытался в себе заглушить. Он все отчетливее понимает, что он, пытаясь себя защитить, порой открыто издевался над своими чувствами, иронизировал над ними, сомневался в них, не воспринимал их всерьез или старался о них забыть. Постепенно человек начинает размышлять над тем, почему он, будучи взволнованным, огорченным или потрясенным, раньше всегда совершал насилие над собой. (Например, когда у шестилетнего мальчика умерла мать, тетя сказала ему: «Будь мужественным и не плачь, иди теперь в свою комнату и поиграй во что-нибудь».) Во многих ситуациях он по-прежнему видит себя со стороны, спрашивая себя постоянно, проявления каких чувств от него ожидают, но в общем и целом пациент чувствует себя уже несколько свободнее.

Естественный процесс выздоровления продолжается. Пациент начинает свободно выражать свои чувства, становится менее податливым, однако, имея определенный детский опыт, все еще не может поверить, что это никак не связано с опасностью для жизни. Воспоминания подсказывают, что отстаивание своих прав неизбежно влечет за собой отрицательное отношение или даже наказание. Однако этот этап необходимо пройти, чтобы затем ощутить чувство свободы и получить возможность ощутить себя личностью. Впрочем, выздоровление может начаться вполне безобидно. Человек просто внезапно ощущает наплыв чувств, которые он предпочел бы проигнорировать, но уже поздно, пространство для проявления подлинных эмоций свободно, и вернуться в прежнее душевное состояние теперь невозможно. И человек, в далеком детстве запуганный и «зажатый», может пережить ранее совершенно недоступные ему ощущения.

Человек, ни на что не претендовавший и лишь покорно подчинявшийся требованиям других, внезапно приходит в ярость, ибо его психотерапевт «снова» берет отпуск. Или же его крайне раздражает то обстоятельство, что рядом оказываются другие пациенты. Откуда они взялись? Он отнюдь не ревнует. Это чувство ему незнакомо. Или все же... «Что им здесь нужно? Разве сюда приходят помимо меня еще и другие люди?». Ранее он ничего подобного не ощущал. Другие вправе ревновать, он сам – ни в коем случае. Но теперь подлинные чувства оказываются сильнее правил хорошего тона. К счастью... Однако нелегко сразу выявить подлинные причины столь сильного гнева, поскольку сначала он обрушивается на тех, кто хочет ему помочь, например, на психотерапевтов и собственных детей, то есть на тех, кого он не слишком боится, на тех, кто просто является внешним раздражителем, но отнюдь не подлинной причиной ярости.

Сперва человек весьма болезненно воспринимает новые переживания. Ведь выясняется, что он не всегда добр, понятлив, великодушен, умеет владеть собой и, главное, непритязателен. Ведь ранее он уважал себя исключительно за наличие именно этих качеств. Но если человек действительно желает помочь себе, он должен прекратить обманывать себя. Ведь мы далеко не всегда так виновны, как нам кажется, и далеко не так невинны, как хотели бы. Отсутствие эмоций и хаос в наших душах вместе с незнанием собственной жизненной истории не позволяют нам познать самих себя. Однако столкновение с реалиями собственной жизни помогает избавиться от иллюзий, искажающих картину собственного прошлого, и получить более четкое и ясное представление о нем. Если мы теперь оказываемся виновными перед кем-нибудь, то просто обязаны извиниться перед ним. Это облегчает нам душу и позволяет избавиться от сохранившегося с детского возраста неосознанного чувства вины. (Ведь мы никоим образом не виновны в жестоком обращении с нами и тем не менее чувствуем себя ответственными за него).

Это глубоко укоренившееся разрушительное и совершенно абсурдное чувство вины может исчезнуть лишь в том случае, если не брать на себя новой, реальной вины.

Многие, пережив жестокое обращение, начинают так же обращаться с другими и тем самым сохраняют для себя образ идеальных родителей. Даже в зрелом возрасте они остаются маленькими детьми, зависимыми от отца и матери. Они не знают, что могли бы вести себя гораздо более естественно и быть честнее с самим собой и другими, если бы вызволили из бессознательного свои детские чувства.

Чем более свободно мы выражаем свои чувства, тем сильнее и целостнее наша личность. Вызывая в памяти чувства ранних детских лет и переживая тогдашнее ощущение беспомощности, мы в итоге чувствуем себя гораздо более уверенно.

Одно дело, когда по-настоящему взрослый человек испытывает по отношению к кому-либо двойственные чувства, а другое, когда «взрослый ребенок» ощущает себя двухлетним малышом, которого служанка кормит в кухне и который в отчаянье думает: «Ну почему мама каждый вечер куда-то уходит? Почему она мне не рада? Почему она предпочитает меня другим людям? Что мне сделать, чтобы она осталась? Только не плакать! Только не плакать!»

В двухлетнем возрасте ребенок, разумеется, не мог столь точно сформулировать свои мысли, но теперь, по прошествии многих лет, человек предстает в двух ипостасях: он и взрослый, и одновременно двухлетний ребенок. Поэтому он может горько плакать. Этот плач представляет собой отнюдь не катарсис, а, напротив, выражение его прежней тоски по матери, наличие которой он всегда отрицал. В последующие недели наш пациент страшно разгневался на свою мать – преуспевающего врача-педиатра,– которая никак не могла обеспечить ему своего постоянного участия. «Я ненавижу этих вечно больных гадов, которые отнимают тебя у меня, мама. Но я ненавижу и тебя, так как ты предпочитаешь бывать чаще с ними, чем со мной». В данном случае смешались чувство беспомощности с давно накопившейся злостью на не оказавшуюся рядом мать. Благодаря этому переживанию, проявлению и выходу сильных чувств, пациент избавился от давно мучивших его симптомов, которые проявлялись достаточно явно, а причины их было совсем несложно понять. Его отношения с женщинами утратили присущую им ранее тенденцию к подавлению партнера, а неудержимое стремление сперва завоевать сердце женщины, а затем бросить ее со временем ослабло.

При прохождении курса психотерапии ощущение бессилия и полной ненужности другим людям переживалось с немыслимой ранее для пациента интенсивностью. То же самое можно сказать и о приступах ярости. Постепенно открывались прежде наглухо запертые ворота, за которыми таились вытесненные в бессознательное воспоминания. Ведь вспоминать можно только о том, что было пережито сознательно. Но чувственный мир ребенка, душевная целостность которого нарушена, уже сам по себе есть результат селекции, в ходе которой было выброшено за борт самое главное. Лишь психотерапия позволила взрослому человеку впервые сознательно пережить свои ранние эмоции, которые сопровождались у него душевной болью, порожденной зародившимся еще в раннем детстве чувством непонимания. Несмотря на ряд индивидуальных признаков, у пациентов обнаруживается много общего: за плотной завесой притворства, отрицания и самоотчуждения скрываются подлинные чувства. И когда видишь, что к ним открывается доступ, возникает ощущение чуда. Тем не менее было бы неправильно полагать, что за мнимым Я больные сознательно скрывали развитое истинное Я. Ребенок не знает, что именно скрывается в бессознательном. Вкратце данное положение можно образно сформулировать так: «Я живу в стеклянном доме, в который в любое время может заглянуть мама. В нем можно спрятать что-либо только под полом, но тогда я этого и сам не смогу увидеть».

Взрослый человек способен на искреннее проявление чувств, только если в детстве у него были родители или воспитатели, способные понять его. У людей же, с которыми жестоко обращались в детстве, не может быть внезапного прилива чувств, ибо они могут испытать лишь такие эмоции, которые им позволяет ощущать унаследованная от родителей внутренняя цензура. Депрессии и душевная опустошенность являются расплатой за этот самоконтроль. Подлинное Я никак не проявляется, остается в неразвитом состоянии, в своего рода внутренней тюрьме. И общение с надзирателями отнюдь не способствует его свободному развитию. Лишь после освобождения оно начинает выражать себя, расти и развивать свою способность к творчеству. Там, где раньше можно было обнаружить только внушающую страх пустоту или не менее жуткие фантастические видения, неожиданно обнаруживается изобилие жизненных сил. Это не возвращение домой, ибо дома никогда не было – это обретение дома.

наверх

Перейти на первую страницу проекта.

Copyright © 2008 «Психологическая мастерская Доверие»
психологическая помощь, консультация психолога в Москве, психоаналитическая психотерапия